Сижу, никого не трогаю, починяю примус...
Стоял жаркий летний полдень. В такую погоду лежать на берегу реки, прикрывая лицо соломенной шляпой было одно удовольствие. Тем более, зная, что в округе ни одной живой души. Это место было слишком труднодоступным. Сквозь дырочки шляпы солнечные лучи умудрялись слепить глаза. Он зажмурился, переворачиваясь на живот. Теперь сквозь шляпу стали видны острые грани травинок. Мысленно сравнив травинки с лезвиями, он улыбнулся, представив, как они протыкают его тело. Да, он относился к этому с юмором. Ибо несколько раз побывал на краю гибели и теперь
прекрасно знал, как это – умирать. Как невыносима боль от того, что в тебя входит стальной клинок или алебарда, рвущая кожу, как бумагу. Как горька собственная кровь на растрескавшихся губах… Как неумолим жар лихорадки. Всё это он прекрасно знал. Потянувшись, он вновь лёг на спину, снимая шляпу и подставляя лицо солнцу. Громко щебетали птицы. Сквозь слегка прикрытые веки он видел, как снуют в жарком воздухе ласточки, гоняясь за насекомыми. А вон чайка спикировала казалось бы, на гладкую воду, но через секунду взлетела вверх, держа в клюве серебристую рыбку.
Он сел, опершись на руки, и огляделся. Пейзаж вокруг был изумительным. Небольшая речушка с кристально чистой водой и каменистым дном пересекала это горное плато, чтобы через несколько сот метров сорваться в пропасть уже сверкающим водопадом. Над водой опустился под тяжестью собственных ветвей старый вяз, создавая густую прохладную тень. Вверх по течению деревья были моложе, но встречались чаще, постепенно образуя лесок. Он счастливо вздохнул – как же он любил свою страну. Эти края, в которых он вырос. Этот воздух, это небо… Но как только мысли об этом заполняли его голову, сразу же появлялось странное ощущение. Резкое осознание того,
что сюда он больше не вернется. Никогда.
прекрасно знал, как это – умирать. Как невыносима боль от того, что в тебя входит стальной клинок или алебарда, рвущая кожу, как бумагу. Как горька собственная кровь на растрескавшихся губах… Как неумолим жар лихорадки. Всё это он прекрасно знал. Потянувшись, он вновь лёг на спину, снимая шляпу и подставляя лицо солнцу. Громко щебетали птицы. Сквозь слегка прикрытые веки он видел, как снуют в жарком воздухе ласточки, гоняясь за насекомыми. А вон чайка спикировала казалось бы, на гладкую воду, но через секунду взлетела вверх, держа в клюве серебристую рыбку.
Он сел, опершись на руки, и огляделся. Пейзаж вокруг был изумительным. Небольшая речушка с кристально чистой водой и каменистым дном пересекала это горное плато, чтобы через несколько сот метров сорваться в пропасть уже сверкающим водопадом. Над водой опустился под тяжестью собственных ветвей старый вяз, создавая густую прохладную тень. Вверх по течению деревья были моложе, но встречались чаще, постепенно образуя лесок. Он счастливо вздохнул – как же он любил свою страну. Эти края, в которых он вырос. Этот воздух, это небо… Но как только мысли об этом заполняли его голову, сразу же появлялось странное ощущение. Резкое осознание того,
что сюда он больше не вернется. Никогда.