Сижу, никого не трогаю, починяю примус...
Где, спрашивается, были оба моих глаза?
Вышел, чтобы выкинуть мусор и... Оно незаметно подкралось, шелестя последними листьями, и накинуло на меня широкополый плащ морозного лазурного цвета. А сверху хитро щурились звезды. Да, здесь их тоже видно. Всё, что необходимо - пробраться сквозь паутину проводов, оранжевую завесу фонарей и застывшие до весны ветви деревьев. Главное - действовать тихо, крадучись. Слишком зыбкое это забытое ощущение на первых порах, слишком далекое от реальности... Что-то внутри отозвалось туго натянутой струной, звеня в тон с завыванием ветра. Бом-м-м-м... Шаги несли выше и выше - потерять себя в этом небе. На чуть-чуть, чтобы внутри сохранилась частица момента. Драгоценная, будто крупинка золота среди намывов обычного песка на мозолистой ладони старателя. Не хочется уходить, но слишком долго тоже нельзя.
"Вернешься", - улыбаются фонари.
А дома заварить травяной чай с яблоками и медом, включить светильник и немного позволить себе помечтать.
Вышел, чтобы выкинуть мусор и... Оно незаметно подкралось, шелестя последними листьями, и накинуло на меня широкополый плащ морозного лазурного цвета. А сверху хитро щурились звезды. Да, здесь их тоже видно. Всё, что необходимо - пробраться сквозь паутину проводов, оранжевую завесу фонарей и застывшие до весны ветви деревьев. Главное - действовать тихо, крадучись. Слишком зыбкое это забытое ощущение на первых порах, слишком далекое от реальности... Что-то внутри отозвалось туго натянутой струной, звеня в тон с завыванием ветра. Бом-м-м-м... Шаги несли выше и выше - потерять себя в этом небе. На чуть-чуть, чтобы внутри сохранилась частица момента. Драгоценная, будто крупинка золота среди намывов обычного песка на мозолистой ладони старателя. Не хочется уходить, но слишком долго тоже нельзя.
"Вернешься", - улыбаются фонари.
А дома заварить травяной чай с яблоками и медом, включить светильник и немного позволить себе помечтать.