Сижу, никого не трогаю, починяю примус...
Мы все больны. Тяжело больны. И это последствия того, что мы не знаем, куда идти. К чему мы стремимся.
Наша жизнь — словно кривое зеркало. Уродство стало красотой, алчность — прагматичностью, трусость — безопасностью, безразличие — рациональностью...
Блуждая, как Тесей, по закоулкам лабиринта, мы никак не найдем заветную нить Ариадны, натыкаясь на каждом углу на минотавров всех мастей: бюрократия, коррупция, преступность, наркомания, алкоголизм, безработица.
Но стены крепки. Слабые голоса теряются в мраке переходов, оставляя лишь непонятное эхо.
Сколько ещё утыкаться в тупик? Когда мы выйдем из лабиринта, чтобы начать жить? Не существовать, не выживать — жить. С гордо поднятой головой. В своей стране.
Наша жизнь — словно кривое зеркало. Уродство стало красотой, алчность — прагматичностью, трусость — безопасностью, безразличие — рациональностью...
Блуждая, как Тесей, по закоулкам лабиринта, мы никак не найдем заветную нить Ариадны, натыкаясь на каждом углу на минотавров всех мастей: бюрократия, коррупция, преступность, наркомания, алкоголизм, безработица.
Но стены крепки. Слабые голоса теряются в мраке переходов, оставляя лишь непонятное эхо.
Сколько ещё утыкаться в тупик? Когда мы выйдем из лабиринта, чтобы начать жить? Не существовать, не выживать — жить. С гордо поднятой головой. В своей стране.