Ветер сиротливо завывал целую ночь. Он беспорядочно метался по улицам города, заглядывая в каждый проулок и поднимая пожухлые листья. Город с брезгливым непониманием приподнимал утренние туманы, давая Ветру заглянуть в подвалы, но тот не успокаивался. От его порывов дребезжали стекла полуразрушенных домов, наровя выскочить из рам, и покончить жизнь самоубийством.
Большая иссиня-черная Ворона философски взирала на это с высоты фонарного столба. Во всем беспорядочном метании Ветра она видела только ей понятный смысл. Совершив процедуру утренней чистки (ведь она была породистой и чистоплотной), Ворона грациозно спланировала на асфальт. Ветер внезапно остановился, не решаясь трогать своим дыханием матовый глянец её перьев. Он застыл, словно спортсмен перед внезапным препятствием — в неудобной и не слишком привлекательной позе. Ворона развернулась, меряя его пронзительным взглядом. Ветер смутился, растерянно приглаживая растрепанные вихры. Для Вороны он был Вечным Мальчишкой, не имеющим пристанища. Беспутным, легкомысленным и шаловливым, но Мальчишкой.
-Ма-а-а-альчик, - каркнула она, привычно растягивая гласные. Это у неё было от бабушки, которая (достоверно известно) имела древние французские корни.
Ветер робко поднял взгляд. Вы видели его глаза? О, изумительное зрелище, скажу вам откровенно — века, смешанные со свободой — как передать этот цвет? Не человеческим языком.
-Ты потеря-я-я-ял кого-о-о-о-то? - неспешно продолжила Ворона, склонив голову.
Не дождавшись ответа, она добавила:
-Еже-е-е-ели та-а-ак, то совершено-о-о-о неза-а-а-ачем устраивать та-а-а-акой беспоря-я-я-ядок.
Ветер вдруг улыбнулся — смущенно и огорченно одновременно:
-Да, мадам. Друга.
Ворона прикрыла выразительные глаза, слегка прищелкнув клювом. Она размышляла мгновение:
-Поле-е-е-етели...
Спасибо вам... мне очень очень понравилась...
И почему-то вспомнилась фраза о Ветре... который, что бы принять человеческий облик, разделил себя на части и разлил по разным сосудам...